Мы гуляли средь града старинных колонн...
Вдруг О ЧУДО!философ пред нами.
Устремя ясный взор в грозовой небосклон,
Говорил он как будто с богами.
Он сказал, что причина- всем людям завет,
Ты придвинулась ближе, чтоб слушать...
На моей бесполезно земной голове
Увядали осенние уши.
Он твердил без умолку, что истины свет
Не найти ни в воде, ни на суше...
На моей неприлично пустой голове
Трепыхались невинные уши.
Он в сердцах восклицал, что в тревожной тоске
Его мукам помошник так нужен...
На моей оголтело безмозглой башке
Умирали последние уши.
Он еще рассуждал о любви, о душе,
Что терзает лукавый Эрот...
Я немного лапши с твоих нежных ушей,
Посолив, положил себе в рот.
Вдруг О ЧУДО!философ пред нами.
Устремя ясный взор в грозовой небосклон,
Говорил он как будто с богами.
Он сказал, что причина- всем людям завет,
Ты придвинулась ближе, чтоб слушать...
На моей бесполезно земной голове
Увядали осенние уши.
Он твердил без умолку, что истины свет
Не найти ни в воде, ни на суше...
На моей неприлично пустой голове
Трепыхались невинные уши.
Он в сердцах восклицал, что в тревожной тоске
Его мукам помошник так нужен...
На моей оголтело безмозглой башке
Умирали последние уши.
Он еще рассуждал о любви, о душе,
Что терзает лукавый Эрот...
Я немного лапши с твоих нежных ушей,
Посолив, положил себе в рот.